Андрей Курков - один из самых популярных русскоязычных украинских писателей на Западе. Он владеет семью иностранными языками. Немецкий ему пришлось выучить, чтобы читать свои романы новой аудитории. В Лейпциг Курков на этот раз приехал будучи приглашенным на вечер "Международный дух встречает славянскую душу" по случаю открытия нового бюро компании Sergey Frank International. В интервью Deutsche Welle писатель объяснил, почему именно немцы стали самыми благодарными его читателями.

Андрей Курков: Прежде всего потому, что моим первым зарубежным издательством стало немецкоязычное (хотя и швейцарское) издательство Diogenes, с которым я до сих пор работаю. Когда я подписал контракт, они обратились ко мне с просьбой выучить немецкий язык. Вскоре киевский филиал Института имени Гете отправил меня на три с половиной недели в маленькое село в Баварии на интенсивные курсы немецкого языка. Была зима, и можно было заниматься только изучением языка.

Deutsche Welle: Сразу в Баварию? Еще не каждый немец понимает этот диалект...

- Я, думаю, тоже не пойму. В Баварии меня учили нормативному немецкому. Через год со мной произошла забавная ситуация, когда я поехал в первый промотур. Я уже научился хорошо читать свои тексты, но еще не понимал, что читаю, и не очень понимал вопросы, которые мне задавали. Поэтому просил повторить вопросы по-английски. Но в принципе я довольно быстро освоил немецкий язык, правда, делал кучу ошибок. Но ошибки и сейчас благополучно делаю время от времени.

- А немецкий язык позволяет вам полностью передать весь шарм произведений?

- Это очень сложный вопрос. Немецкий язык позволяет очень многое, но он не обязан передавать все, что было написано на русском языке. Роман не складывается только из слов. Тут все зависит от художника-переводчика. У меня была ситуация, когда дословный некачественный перевод убил мой роман в Голландии, после чего семь лет у меня не выходили книги на голландском языке. От переводчика судьба романа иногда зависит больше, чем от автора.

- Чем именно вам удалось завоевать немецкого читателя, ведь книжный рынок Германии может удовлетворить даже самого взыскательного читателя?

- Думаю, что на самом деле виновата немецкая литература, которой, наверное, не хватает юмора, иронии и самоиронии. Она немножко тяжелая, основана на многих течениях философской мысли. Немцы любят копаться в сложных вещах. И когда вдруг понимают, что жизнь состоит не только из сложных вещей и сложных концепций, они радуются, как дети. Мне кажется, что в такую среду читателей попал мой первый роман "Пикник на льду", который вызвал фурор и стал одной из первых книг из бывшего СССР, сразу попавших в десятку бестселлеров, сначала в Швейцарии и Австрии, а потом и в Германии. С тех пор мои отношения с Германией были дружественными и теплыми. Я провожу здесь иногда больше времени, чем на Украине.

- Тогда вы можете точно сказать, чего больше: общих черт или отличий?

- Намного легче сравнивать славян - русских и украинцев - с шотландцами, ирландцами. Тут сразу открывается масса общих качеств, которые не обязательно являются позитивными, а вот с немцами сравнивать трудно, легче говорить об отличиях. Само отношение к жизни, вопросы открытости-закрытости, уважения закона - неуважения закона, доверия к власти и игнорирование ее... Тут мы полностью расходимся. Наверное, эти различия и являются причиной каких-то разногласий на самых неожиданных уровнях.

- Интерес Запада к искусству и культуре в России и на Украине часто подогревается политическими событиями, как в случае с панк-группой Pussy Riot. На ваш взгляд, сегодня это интерес именно к искусству или к стране?

- Это политический интерес. Поэтому это интерес к стране. А страна Россия поступает очень разумно, вынося вперед имидж великой русской культуры, что смягчает сразу имидж невеликой российской политики. Это заставляет мир мириться с существованием такого большого, грозного, талантливого государства, с таким странным, непредсказуемым народом и правительством.

- Вернемся к вам, к литературе и к немецкому книжному рынку...

- Большое событие у меня произошло в прошлом году. Начали издавать не только мои развлекательные романы, но и более серьезную прозу. Вышел первый том трилогии "География одиночного выстрела". Эти три книги посвящены утопической ментальности советского человека. Для себя я поднялся на ступеньку выше. Теперь меня читают не только потому, что в книгах много иронии, черного юмора, абсурда, развлекательного. На самом деле я готовил немецкого читателя к этому. После "Пикника на льду" и "Приятеля покойника" издал здесь "Добрый ангел смерти". Наверное, самыми сложными романами, изданными в последнее время, были "Последняя любовь президента" и "Ночной молочник", а скоро выйдет еще более сложный для немцев роман "Львовская гастроль Джимми Хендрикса".

- Вы нередко отсылаете своего читателя, да и своих героев в прошлое, например Игоря в "Садовнике из Очакова" - в 1957 год. Интересно ли это "путешествие во времени" современному поколению?

- Этот интерес непостоянен. Сейчас украинская молодежь не хочет интересоваться советским прошлым, даже связанным с украинской историей. Думаю, что и российская молодежь тоже не хочет интересоваться советским прошлым, в лучшем случае интересуясь дореволюционным временем. Все это может измениться. Волны интереса возникают по разному поводу. У немцев, скажем, всегда есть интерес к прошлому своей страны, даже к негативному.

- Если вы так любите жанр фантастики, почему в своих романах не заглядываете в будущее?

- Будущее себя исчерпало. Исчерпало в фантазии человека. Оно стало профессией политологов, но политологи настолько неумело представляют свои версии, что они не воспринимаются даже как художественные произведения. На самом деле любая страна возвращается к своей матрице. Россия вернулась в каком-то смысле к великой России Александра II. Украине, к сожалению, некуда возвращаться, потому что не было государства Украина. Была независимая казацкая территория, по которой ходили поляки, турки, венгры, кто угодно. Поэтому политические проблемы Украины в последние годы - это проблемы изобретения новой матрицы. Ее нельзя изобрести, ее изобретает время. Человек ее только фиксирует. У немцев тоже есть амбиции создавать новую матрицу, основываясь на новых европейских ценностях. Они стали краеугольным камнем общей Европы. Выдержат ли немцы эту нагрузку, покажет время.

- Немецкие СМИ часто обращаются к вам за экспертным мнением об актуальных политических событиях. Вам, как писателю, не бывает обидно?

- Когда в стране есть политики международного масштаба, имеющие незапятнанную репутацию, обычно обращаются к ним. Когда в стране нет таких, то обращаются к писателям, поэтам, журналистам, которые еще не утратили свою репутацию. Вот я - жертва этой ситуации. Когда Запад устал от вранья украинских политиков, начали искать, кто скажет правду или что-то похожее на правду. Писатели стали подотчетными Европе за ситуацию на Украине.