Завантажити

– Погоди, еще наслушаешься...
– Да? Правда? – язвительно спросил Миха.
– Ночная война, – сказал Дима, поднимая красные от бессонницы глаза. – Днем – затишье. Иногда минометы с той стороны постреляют. Иногда бэтээры покатаются. Иногда «скорпионы» попрут. А так... Ночная война. Понял?
– Понял, – кивнул Миха, потом, подумав, спросил: – А чего окопы такие прямые?
– Траншеекопателем рыли.
– Знаешь, Дима, я, конечно, не спец, – осторожно начал Миха, – но окопы по-другому рыть надо.
– Как это по-другому?
– Ну, того... кривые. С углами. Чтобы если в окоп попало, то не поубивало всех.
– Слушай, Собакин, не гунди над ухом, ладно? – сморщился как от кислого Дима. – Место в окопе я тебе определил? Определил. Вот и вали отсюда. А не хочешь воевать, так сдавай ствол и катись к едрене фене. Только не гунди... И двух часов на позициях не пробыл, а туда же. – Военспец х...
Миха тяжело вздохнул, собрал автомат и побрел на свое место. Рухнув на матрас рядом с Митяем, он для разрядки пробурчал под нос стандартный набор матов и приготовился ждать начала ночной войны...

С наступлением сумерек люди в окопе ожили. Сперва по рукам пустили трех литровые банки отличного местного вина. Это было сделано так методично, что наводило на мысль о давным-давно сложившемся ритуале. Голоса зазвучали резче, жесты сделались энергичнее.
Потом, подкрепившись, люди занялись подготовкой к бою. Они снимали автоматы с предохранителя и – у кого были – выкладывали на край окопа гранаты. Поддаваясь общему настроению, Миха почувствовал легкую тревогу. Он дослал патрон в патронник, проверил, свободно ли вынимаются из карманов гранаты, потом чиркнул спичкой и закурил.
– Потуши, – сейчас же зашипел Митяй. – Или присядь. Засекут ведь.
– Ах, блин! Точно... – пробормотал Миха, падая на корточки. «Как ребенок, в самом деле».
В этот момент все и началось. Разом грохнуло несколько пушечных выстрелов, потом короткая пауза, и вот уже затарахтело, затарабанило со всех сторон автоматическое оружие.
«Ух, еб...» Миха осторожно высунул кончик носа из окопа. Сгущающуюся темноту дырявили во всех направлениях светящиеся нити трассеров, то там, то тут оглушительно взрывались огненные шары, а в небе справа и слева появилось кроваво-красное зарево. Миха попытался проследить направление трассирующих пуль, но они летели совершенно бестолково, и все – как ему показалось – метили точно в него. В желудке сделалось холодно и липко, ноги ослабели. Казалось, он совсем один в этом огненном вихре, голый, беззащитный, а «калаш» в руках – просто бестолковая железяка. Миха почувствовал себя пигмеем, скорчившимся под ногами сражающихся гигантов. Что толку от автомата, когда тут такое творится? Куда стрелять? Где свои? Где чужие? Он совершенно не соображал, что происходит. Он бестолково дергался в разные стороны как маменькин сынок, впервые попавший в уличную драку и не понимающий, откуда, с какой стороны на него сыпятся все эти удары. Хотелось все бросить, упасть на дно окопа и прикрыть голову руками.
Но Миха все таки нашел в себе силы разогнуться. В основном из-за стыда, конечно. Из-за стыда перед соседями, прилипшими к прикладам своих автоматов где-то высоко-высоко, у гребня окопа. Проклиная тот день, когда ему пришла на ум мысль сделаться героем, он поднял голову и примостил ствол автомата на бруствере. Соседи справа и слева уже посылали очередь за очередью в самую гущу сада, где в рваных вспышках выстрелов двигались неясные тени.
Совсем близко над головой что-то свистнуло. Миха инстинктивно пригнулся, потом снова вынырнул на поверхность. Впереди, кажется, рукой подать, разорвалась граната, и осколки вжикнули над самым бруствером. Миха дернулся в сторону. Как будто можно увернуться от осколка или пули! Но тело было сильнее его. И тело очень хотело жить. Где-нибудь там, где всего этого нет. Тело привалилось к стенке окопа и дрожало мелкой, противной дрожью. «Ах ты, козлина гребаный... Ах ты, чмо поганое…» – ругал он себя и оглядывался по сторонам – не заметил ли кто-нибудь его трусости. Но никому не было до Михи никакого дела. «Все воюют... Один ты... чмо...» Эта мысль придала ему бодрости. Он покрепче стиснул автомат и, не целясь, выпустил в сторону сада одну за другой две длинных очереди. «Да что ж ты делаешь, придурок... Тебя что, стрелять не учили?.. Солобон...» Миха глубоко вздохнул. Задержал дыхание. «Спокойно... Спокойно... Все нормально...» Да где же нормально?! – беззвучно орало тело. «Заткнись... Все нормально... Значит так... Короткие прицельные очереди... Жми на курок плавно... Расслабься...»
В саду один за другим грохнули два мощных взрыва, послышались дикие вопли.
«Монки,» – прохрипел кто-то рядом с Михой. Автоматный огонь немного ослабел. Кажется, румыны отходили. «Слава Богу!..»
Высоко над головой с резким свистящим звуком пролетели длинные огненные стрелы и через мгновение ухнули где-то сзади.
– «Катюша»? – спросил в темноту Миха.
–

читати