Завантажити

из тамбура в следующий вагон.
Пройдя еще два или три вагона, Миха остановился в очередном тамбуре. В его распоряжении было примерно полчаса. Облокотившись на переборку, Миха перевел равнодушный взгляд на бегущий за окном город.
Где-то через полчаса проводницы пойдут собирать билеты. Ему надо будет сказать, что его билет – в вагоне, у друзей. А он просто вышел покурить. Если повезет – ему поверят. Если нет – прийдется добираться «на собаках» или стопом.
Миха вздохнул, вынул из кармана спички, чтобы закурить, как только в тамбуре появится проводница, и снова уставился за окно.

Как ни странно, все обошлось. Его даже никто ни о чем не спросил. Прошел час, второй, третий, за окошком стемнело, а Миха по-прежнему стоял в тамбуре, мерно покачиваясь в такт движению вагона. Двери надоедливо хлопали, пропуская снующих туда-сюда людей, а он от нечего делать косился на мужиков, пачками выходивших в тамбур покурить.
Он вполуха слушал их бессвязные разговоры ни о чем, сквозь сизый табачный дым разглядывал лица, с каждым выходом все больше наливавшиеся кровью от выпитой водки, а когда, покурив, мужики уходили, торопливо собирал окурки, дезинфицировал над огоньком спички и прятал в карман. Без курева ему было никак не продержаться.
Голод, донимавший его последние двое суток, с момента, когда окончательно закончились деньги, немного притупился, и, осознав это, Миха удовлетворенно кивнул сам себе. Вообще все окружающее воспринималось им сквозь пелену усталости отстраненно и слабо, и, для того, чтобы ощутить обычную вагонную вонь или почувствовать боль в ослабевших мышцах ног, надо было напрячься.
За него работал автопилот. Именно автопилот собирал бычки, двигал руками и ногами, думал, если было надо, отвечал, если спрашивали. А сам Миха, словно старый, раздолбанный зенитками «мессер», с пробитым в решето фюзеляжем и пустыми баками, тянул, тянул, тянул куда-то за горизонт, где в лесах-болотах был запрятан аэродром...
Ему надо было добраться в ту точку, которую он себе наметил. Пусть на излете. Пусть в пике... И он летел.
Выбрав из числа курящих одного, с самой добродушной физиономией, Миха очень вежливо попросил закурить. Мужик протянул ему «Приму». Потом внимательно посмотрел, пробормотал что-то сочувственное и дал еще одну.
– Большое спасибо. Две целых сигареты! Это было клево.
Потом, привалившись к переборке, он спал и видел сон. Это были вычурные прямоугольные оградки из крашеного металла, и аккуратные скамеечки для гостей, и буйная зелень. Флора всегда отлично идет в рост, если питается опустевшей плотью умерших. И надо молча постоять внутри оградки, где два холмика и таблички с фамилиями, а потом вырвать траву вокруг. После этого можно посидеть на скамеечке, беззаботно греясь под теплыми солнечными лучами. Так все делают. Ничего плохого в этом нет... Он бы, конечно, сделал по-другому. Зачем кормить червей и сорняки? Даже страшно подумать, во что превращаются люди там, внизу, под корнями... Однажды, когда у него умерла собака...
– Э, парень, это не трамвай...
– А? – встрепенулся Миха.
– Это не трамвай, говорю, – прислонился к переборке напротив давешний мужик с «Примой».
– Чего?
– Чего-чего, – покачал головой мужик. – Вроде, по-русски говорю... Я эта... насчет того, что здесь стоячих мест нету.
– Нету, – признал Миха и после паузы добавил:
– Но и лежачие не у всех.
Мужик несколько секунд обдумывал услышанное, потом понимающе улыбнулся:
– Э, да ты, брат, заяц!
– Тсс, только никому не говори... – без тени улыбки ответил Миха.
– То-то я смотрю: уже третий раз выхожу покурить, а ты все здесь торчишь...
Мужик снова подумал, потом закурил сигарету, другую протянул Михе.
– Кури.
– Спасибо. Только ты меня уже угощал.
Мужик отмахнулся и с полминуты глядел на Миху в упор.
– Ладно, брат, рассказывай.
– Чего?
– О своих трудностях.
– Нету трудностей...
– Нету?
– Нету, – уже не так уверенно ответил Миха.
– Так, брат, погоди, – после паузы сказал мужик,
– Здесь без ста грамм не разобраться. Пойдем-ка… «Боже, как бы сейчас было клево пропустить по маленькой!» Миха уже дернулся с места, потом остановился.
– Нет, спасибо, не вадо.
– Знаешь, как в народе говорят: «якщо не пьеш, то або хворый, або велыке падло», – добродушно улыбнулся мужик.
– Або не жрал двое суток, – пробормотал Миха. Мужик торопливо сделал несколько могучих затяжек, потом бросил окурок и потянул Миху за рукав.
– Пойдем-пойдем, там видно будет... Ни сил, ни желания сопротивляться не было.
Свет в вагоне был уже потушен. Они осторожно пробрались по узкому проходу, сослепу натыкаясь на торчащие с полок ноги, и причалили в пустом плацкартном купе, где возле окошка, меланхолично поглядывая на располовиненную бутылку «Столичной», примостился сухонький сутулый дедушка.
– Що, вже вгатив своеі отруты? – любезно поинтересовался он у

читати