Завантажити

холодильнике, заставивший воскреснуть из мертвых забытую театроведческую привычку задавать вопросы, на которые никто из нормальных людей не хочет знать ответы, мы б дружили еще тысячу лет.
Лишь потому, что мне вряд ли б пришло в голову спросить: «А стала б Арина меня покрывать?» И ответить: нет. И понять…»
Арина не только не станет покрывать меня — узнав о смерти Андрея, она сделает все, чтоб откреститься от нашей прощальной вечеринки, от нашей компании, объяснить присутствие там случайностью. Смерть Андрея слишком грозит ее благополучию, слишком не понравится обладателям платиновых карточек, ваяющих с помощью Арины дурацкие календарики с собственным фейсом на фоне Киево-Печерской Лавры.
— Тоже мне, обнаружила свежую истину — друзья познаются в беде, — фыркнула я. — Ладно, проехали. Не все так плохо…
Не все так плохо. Нас с Ариной обвинят в убийстве на пару. Мы вновь будем вместе, на одной скамье подсудимых — старая парочка, Шерочка с Машерочкой. Мы пошли на дело, я и Рабинович… Только Арина найдет способ оправдаться, а я — нет.
Все. Правда, проехали.
У меня нет подруги. Так же, как нет отца. Это нужно просто принять и отпустить остроумную шутку.
Я импульсивно подняла руку. Проезжающий мимо желтый автобус «Богданчик» послушно остановился. Я вскочила в маршрутку.
Мне страшно захотелось увидеть Яниса. Страшно! Мне нужен был друг. Мне нужно было знать, что у меня все же есть друг.

СНОСКИ
Костя Треплев — персонаж пьесы А. Чехова «Чайка»

ГЛАВА ПЯТАЯ

Ты страшен, пойми, страшен, как ангелы. Ты считаешь, что весь мир идет прямо вперед, сильный и ясный, как ты сам, разгоняя тени, притаившиеся у обочины дороги…
Жан Ануй. «Эвридика»


Автобус медленно плелся сквозь город. Пробки на дорогах давно перестали быть признаком «часа пик» — пиковым стал весь день.
Но я никуда не спешила. Я ехала, а значит, уже что-то делала. Езда, так же, как и курение всегда успокаивали меня — иллюзией действия.
Я достала дневник.
Три фигуры — я, Андрей и Арина — убраны с доски. Зато появилась новая — неизвестная девушка в рюшечках.
В остальном…
Фигура нейтральная — Инна.
Фигуры белые — наши заезжие друзья.
Женя — лучший друг Андрея, но, как доказано выше, звание «лучший друг» ни о чем не говорит. Доброхотов — актер театра номер один. Сам выбирает роли, звездит в сериалах и ведет себя так, словно он лучше других, поскольку так оно и есть. Рита — пробивная девица. Снялась год назад в популярном мыле. Роль была маленькой, зато сериал посмотрели все — я даже взяла у нее интервью. Оля говорила мне, что она и Андрей фиктивно женаты, но я не помню, зачем им понадобилась эта фикция, к тому же они могли давно развестись.
Фигуры черные: Сашик — бывший театральный актер. Оля — бывшая театральная актриса и бывшая телеведущая. Ян — мой последний друг Ян…
В нашей компании Андрея любили все. Точней не любили, а воспринимали беззаботно-поверхностно, иными словами таким беззаботно-поверхностным, каким он и есть. Был… И вообще, исходя из ночного расклада, Оля должна была убивать отнюдь не Андрея, а Арину и Доброхотова, а Янис и Сашик, как обычно, — друг друга.
И, тем не менее, Андрея убил кто-то из них. Кто-то один, в то время как другие ничего не заметили. Иначе бы Ян, Саша и Оля не повезли москвичей в гостиницу, а те не поехали бы в аэропорт. Они б вызвали милицию еще до того, как я проснулась, и я бы проснулась посреди орудующей бригады.
Но ведь не только Арина — никто ничего не заметил. Это так обычно и нормально… На таких вечеринках никто не замечал никого, я знала это как никто другой. Однажды на одной из наших дружных попоек я решила покончить с собой. Зашла в ванную и перерезала вены. Глупо — не смертельно. Мне хотелось не умереть, а умирать. И чтобы все меня жалели. Но никто не заметил. Я ходила с порезами полчаса, по моим запястьям текла кровь, и никто не обращал не меня никакого внимания, пока я случайно не испачкала Сашику майку.
Майка была фирменная. Я сказала: «Ой, извини». Он принялся орать, что я испортила ее, пятно не отстирать.
«Что это?» — спросил он сварливо.
«Кровь», — ответила я.
«Кровь? Ты что…»
Тогда он наконец закричал и привлек ко мне внимание.
Но если бы я забралась умирать в холодильник… я бы там и умерла.
Но не я была автором этой пьесы.
Я была экс-театральным критиком, которому предстояла забавная задача, узнать руку мастера по характерным деталям.
У меня не было выхода…
Эх, Яня-Янечка, ну почему ты не выломал дверь? Это же вполне в твоем жанре — трагедия.

*****
Нельзя понять ни образ героя, ни идею спектакля, если вы не видели его целиком. И между «розовой» и «черной» комедией, во втором действии пьесы может прописаться античная трагедия. И беспечная французская субретка возьмет в руки бритву.
Ближе к концу второго курса Арина увлеклась неким Костей

читати