Завантажити

Я знаю, что ты должен делать! – сказал Миха, и Митяй затих, пораженный твердостью его голоса. – Ты должен убивать этих демонов. Ты должен давить их как мерзких вшей, без жалости. За все то, что они принесли сюда. И если до того, как последний румын угребет отсюда на свой берег, ты покинешь окоп, значит ты

– поганое чмо, недостойное не только иметь семью и детей, но просто показать свою елду какой-нибудь подзаборной шалаве. Я знаю, что я говорю, потому что это

– правда... Если ты сломаешься и уйдешь, значит, ты не мужик, значит, у тебя яиц нет. Понял?

И Митяй, помедлив несколько секунд, в последний раз всхлипнул и испуганно ответил:

– Понял.

До сегодняшнего дня Колька даже не подозревал о существовании Черного Человека. Это – честно. Вокруг существовало множество странных и непонятных людей, вроде старого инвалида Абраши из соседней квартиры, который сушит на солнце свой носовой платочек, курит вонючие папиросы и вечно пристает с непонятными вопросами, или дяди Васи со второго этажа, который Один день нормальный человек, а другой – валяется поленом на лестнице и бормочет непонятно чего, или усатого дяди Шевелева, который вроде бы военный, в форме и сапогах, а ругается с женой как обычные люди... Да, вокруг было очень много чудных людей, но среди них Колька никогда не видел Черного Человека.
А сегодня утром, когда они с соседским Витюхой намылились на улицу, Колька впервые узнал, что в мире есть Черный Человек.
«Поберегись, сынок, – сказала мамка, на минутку отвлекаясь от плиты. – Далеко не отходи и как увидишь кого в черном, сразу дуй домой...»

Колька все отлично понял. Черный Человек – плохой. Его нужно опасаться. Но солнышко светило ярко, и день был что надо, и вокруг виднелись одни лишь светлые люди. Слова матери показались Кольке совершенно необоснованными. Он просто не знал, что Черный Человек уже идет.
Сегодня выдался необычно теплый день, и мамка разрешила идти гулять в легенькой курточке. Колька с Витюхой, описав пару кругов по двору, наскоро посовещались и решили мотнуть на трассу. Пособирать гильз. Все равно ведь, рассудил Колька, если Черный Человек где-то и есть, то почему это Он должен оказаться именно на трассе? Колька не подозревал, что Черный Человек все видит и все знает.
Они нашли много-много гильз. Они собрали их столько, сколько смогли напихать в карманы. Они показывали друг другу самые лучшие экземпляры и искали все новые и новые, отбирая только самые красивые. А Черный Человек был уже совсем рядом.
Черный Человек наблюдал за ними сквозь живую изгородь. Когда они уже собирались бежать домой, он вышел на середину улицы и поднял автомат.
Кольке и в голову не приходило, что Черный Человек может появляться как из-под земли. Когда он заметил непонятную тень на земле, поднял голову и увидел неподалеку массивный черный силуэт, было уже поздно...

ГЛАВА 3

– Гляди веселее, Собакин! – радостно заорал уже с утра выпивши Петрович, сосед по окопу, спрыгивая с бруствера на свой матрас. – Сегодня к обеду сладкое дадут!..
– Че? – равнодушно покосился на него Миха. – Какое еще сладкое?
Удобно устроившись на матрасе, он созерцал плывущие по небу кудрявые облака, курил и размышлял. Только что в штабном блиндаже он слушал передачу «Радио Приднестровья» со сводкой военных действий и перечнем жертв. Настроение было – хуже некуда. Он думал о культивированном в советских людях патриотизме, так никем и не востребованном в бывшем СССР после Великой войны и проявлявшемся только здесь, в маленькой, локальной, никому не нужной перебранке, тогда, когда воспитывавшего этот патриотизм государства уже не было в живых. Он думал о людях, мужественно умиравших с лозунгами ушедшей эпохи, потому что идти на смерть без лозунгов они не научились. Он удивлялся всегдашнему извращенному разделению обязанностей на войне, когда одни погибают, а другие формулируют фразы, под которые это следует делать. Его переполняла жалость к честным труженикам войны, которые отдают свои жизни из-за чужого сволочизма и безумия и даже не задумываются о том, что после любой войны награды часто получает не тот, кто их заслужил, и не-герой судит героя, и неприступные бастионы кажутся кучками детских кубиков... И в Михиной душе царила мрачная светлая грусть, и взгляд его был глубок, а помыслы чисты... Так что этот шумный, пьяный мужик рядом оказался совсем не в жилу. Да и сладкого Миха терпеть не мог. У него от всяких там конфет и шоколадок болели зубы.
Петрович бестолково уставился на Миху и таким тоном, как будто информировал о взятии Кишинева, сообщил:
– Мона Лиза пожаловала!
– Кто? – морщась от перегара и децибел, спросил Миха. И тут же вспомнил – это ж та лахудра, из Дойбанов, «гроза всей приднестровской армии». Настроение медленно заскользило под уклон: «колхозы» Миха ненавидел еще с армии, кто бы ни исполнял партию бильярдной лузы. Петрович показался отвратительным. «Это ж

читати